Как же хочется, чтобы все было по любви. И семья, и жизнь, и работа. Чтоб без драм и истерик. Чтоб взаимно и навсегда. Быть может, в этом и есть тот самый пресловутый секрет успеха. Любить то, что делаешь. Любить безусловно. Стелла Чиркова попала в мир журналистики в 12 лет, когда еще мало задумываешься о своем будущем и уж тем более о принципах и подходах к работе. Она училась у московских мэтров, но к главным выводам пришла сама. Хороший текст — это не тот, который напичкан «правильными» словами и смелыми мыслями. А тот, который пронизан искренней любовью и уважением к своему герою, к теме, к проблеме. Писать о том, что тебе действительно важно, кажется, роскошь для журналиста. Но это именно та роскошь, которую стоит себе позволить.
О ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ И ОБРАЗОВАНИИ
— Стелла, о какой профессии вы мечтали в детстве?
В самом раннем детстве я мечтала быть Великим Поэтом. Обязательно в два слова и обязательно оба с большой буквы. Я была уверена, что это так и пишется, а просто «поэт» — это уже другая профессия. Потом мне кто-то объяснил, что за стихи денег не платят, поэтому я решила стать писателем, уже не Великим, а обычным. Как и любой человек, который готовится стать писателем, я писала. Это даже печатали в газетах и журналах. Денег, правда, не платили, но мне объяснили, что писатель заработает их потом. Своей писаниной я утомила всех учителей в школе, ни одного нормального сочинения и доклада от меня нельзя было получить. То я напишу в стихах, то у меня герои между собой заговорят, то еще какой-нибудь литературный прием я где-то почерпну. Через какое-то время учителя стали ставить «отлично» за сам факт, что я сдала работу, читать мои опыты всерьез было невозможно. В 6 классе к нам пришла новая учительница. Она мужественно осилила мое очередное дремучее эссе, вызвала родителей и сказала, что есть некая Студия юного репортера в Центральном доме журналистов — как раз для таких писучих товарищей, как я. И родители отправили меня туда. Среди преподавателей были Леонид Якубович, Влад Листьев, Шод Муладжанов, Александр Минкин, Виктор Лошак и Андрей Лошак.
— Как круто! Расскажите, по какому принципу там был построен образовательный процесс.
Первый час занятий — это общая аудитория, куда приглашают какого-то известного гостя и берут у него большое коллективное интервью. А «старшие товарищи» учат, как задавать правильные вопросы, необычные вопросы, провокационные вопросы, личные вопросы, как «зажать» героя в угол, чтобы он не выкрутился. Естественно, гости к нам были лояльны, понимали, что перед ними дети, самому старшему из учеников было лет 18, а самой младшей (мне) — 12. Потом все разбивались по маленьким группам, человек по 10, и там нас учили писать статьи не такие глобальные со звездами, а простые, обычные интервью, заметки, репортажи. Каждую неделю выходила молодежная газета «Глагол», которая продавалась по школам и институтам. Первые полосы занимало коллективное интервью с гостем, а все остальные — материалы наших кураторов и наши материалы.
Признаюсь честно, на первом занятии я ничего не поняла, особенно из происходившего в большом зале. Для молодежи, которая готовилась поступать на журфак, выступавшие были звездами, кураторы были мэтрами. А я в свои 12 лет, просто не знала, кто все эти люди. Я не понимала, как и зачем задавать провокационные вопросы, не понимала, во что потом превратится происходящее общение со сцены с залом. Так и просидела целый час, бессмысленно хлопая глазами.
Потом меня распределили в одну из маленьких групп, где куратор сказал нам провести расследование, как в школах организованы каникулы: что в планах, а что на самом деле. Все задание поняли, а я нет, но за неделю до следующей встречи его надо было сделать. Я пошла по соседним школам с блокнотом, показывала директорам и завучам газету. Они что-то рассказывали, я фиксировала, потом две ночи пыталась все это связно изложить. Представляю, какой ужас получился. На следующем занятии куратор прочел и сказал: «Ну, ладно, молодец, поправим это дело». Статья вышла в ближайшем же номере, и мне за нее заплатили. Этого гонорара хватило на то, чтобы сводить родителей в кафе и купить себе юбку. И я поняла, что за журналистикой будущее.
— Наверное, это было в Москве? А потом вы приехали в Минск и поняли, что будущее не за журналистикой.
Ну, в Минск я приехала только 20 лет спустя, так что это все было в Москве. И вывод о том, что за журналистикой будущее я сделала в 12 лет, получив первый гонорар. Впрочем, не только деньги были важны. Меня оставили заниматься в студии, несмотря на то, что я была самой младшей, многого не понимала, а на занятиях часто предлагались сложные и совсем не детские темы и задания. Все равно меня не прогнали. Я незаметно начала вникать в происходящее, пристрастилась писать о том, что мне было доступно: ассортимент школьных библиотек, праздники для школьников, интересные мероприятия, ну и как бы критику о том, как очередная управа или префектура пообещала сделать и не сделала. Я даже научилась брать комментарии у чиновников, которым было просто неловко отфутболивать девочку-подростка, как они поступили бы с настоящим журналистом. Потом обнаружилось, что у нас есть англоязычная студенческая газета, куда мало кто пишет из учеников, а гонорары там высокие. А есть еще районные газеты, окружные газеты, и туда тоже никто не хочет писать типовые материалы. Взрослые журналисты хотят писать что-то интересное, делать репортажи, общаться с интересными людьми, а не бегать по проходным мероприятиям ради пары абзацев проходного текста. И такие задания с радостью отдавали мне, видя мой энтузиазм. В общем, в 14 или 15 лет я обнаружила, что сотрудничаю с десятком изданий, а мой месячный доход уже втрое превышает стандартную зарплату рабочего или кассира или того же незначительного чиновника.
Внештатно меня с удовольствием принимали в молодежных изданиях, из взрослых в «МК», «АиФ», «Собеседнике», «Спид-Инфо». Тогда в любую редакцию можно было устроиться легко и быстро — просто прийти и сказать: «Знаете, я пишу вот это и это, для тех и этих, давайте напишу и вам». Все говорили: «Пиши». Вообще не было проблем найти работу, только успевай поворачиваться. И чтобы журналистам давали какие-то тестовые задания, такого тоже не было. Любого кандидата сразу отправляли на задание. Ты его либо завалил либо не завалил, вот и весь тест.
О ЖУРНАЛИСТСКИХ СТЕРЕОТИПАХ И ПОИСКЕ РАБОТЫ
— С какими стереотипами и заблуждениями часто приходят в профессию журналиста?
Люди путают то, что они хотят писать для своего удовольствия, с тем, что хочет видеть редактор. Бывало даже, что приходили с четким пожеланием к будущей работе: «Я хочу ездить в командировки, останавливаться в гостиницах, ходить по ресторанам и писать вам отчеты о их работе, типа кулинарный контроль. Я готов путешествовать за счет редакции и рассказывать вам про красоты разных городов». Это, мягко говоря, удивительная идея для человека, который заканчивает пятый курс журфака.
Очень много было пугливых журналистов, которые всего и везде боятся. Одна девушка заявила: «Я готова делать заметки, писать критику и эссе. Но я не буду делать интервью, потому что я боюсь разговаривать с людьми». А у меня в издательстве 25 журналов и я не могу предложить кому-либо из главных редакторов практиканта со словами «только не поручайте ей интервью, она боится разговаривать с людьми».
Некоторые пугливые отсеивались еще на этапе собеседования. Беседы с будущими практикантами я проводила в кафе рядом с редакцией во время обеда — совместить приятное с полезным. Были юные журналисты, которые пытались меня уговорить проводить собеседование в офисе потому, что они боятся идти в кафе.
— А завышенная самооценка у начинающих журналистов бывает?
Бывает. Отправила я одну девушку на профессиональную выставку к нашему стенду посмотреть, как рекламщики работают с посетителями, а потом побродить по залу и взять пару коротких интервью или одно, но яркое и подлиннее. Тут я сама, наверное, виновата, что нечетко сформулировала задание. Я имела в виду стандартные комментарии из серии: «Здравствуйте, дорогой гость выставки, а расскажите как вам выставка, на чьи стенды вы обратили внимание, что вам понравилось, что не понравилось, чего вам не хватило, как вам организация, а в прошлом году вы были, а если были, то стало лучше или хуже?» Девушка мне позвонила через два часа в панике и сказала, что не может взять интервью, у нее не получается. Естественно, я спрашиваю, в чем дело и что не так. Она отвечает: «Я уже два часа хожу за мэром, меня к нему не подпускают». Я удивлена и вообще не понимаю, зачем ей понадобился мэр. Она: «Я спросила: кто здесь главный? Мне сказали: выставка мэрская. Вы сказали: взять интервью. Вот я его и пытаюсь взять, но пока не получается». Я не знаю, как охарактеризовать именно это журналистское заблуждение, что если ты пошел на мероприятие, то обязательно должен там поймать хедлайнера и некую звезду, а поработать с обычными людьми или менее важными экспертами ниже твоего достоинства. А если бы это была президентская выставка — такой журналист охотился бы на президента, игнорируя реальность? У меня были такие практиканты. Они не сдавали материал, потому что неудачно сходили, ничего не видели, не о чем написать. Когда начинаешь выяснять, оказывается, что они все видели, ничего не пропустили. Спрашиваешь, что не устраивает, и такой журналист отвечает: «Звезду пропустил, секретов не раскрыл, никого не разоблачил». То есть, люди не понимают, что есть совершенно рядовые проходные материалы, а не только звездные.
— В вакансиях всегда требуют, чтобы вместе с резюме присылали сопроводительное письмо. Каким оно должно быть, на ваш взгляд?
Я думаю, что из сопроводительного письма должно становиться понятно, почему ты присылаешь резюме именно в «Вестник рыболова», а не в «Вестник цветовода». Портфолио, конечно, все скажет за тебя — и как ты умеешь анализировать, и как берешь интервью, и как подаешь материал, но сначала полезно обозначить, почему именно рыболовство. Почему тебе интересна эта тема, что тебя в ней привлекает, какие у тебя есть в этой области полезные связи и наработки. Думаю, только это и нужно писать. Заново перечислять, какой ты классный, фактами из резюме — а в чем смысл? Резюме редактор прочтет и так, увидев в сопроводительном письме нужный текст типа: «Я посещал кружок рыболовов, разбираюсь в удочках, готов к командировкам, сам ловлю рыбу, общаюсь с рыбаками». Дальше редактор открывает статьи, видит, что бреда нет, неважно, что они не о рыболовстве. И зовет на собеседование.
— А как вы относитесь к тестовым заданиям? Несмотря на наличие портфолио, работодатели сейчас требуют выполнить творческое задание.
Хорошо, если задания короткие и не требуют от человека много времени, ума и фантазии. Я только такие всегда даю. Например, «если вы придете к нам работать, предложите три темы, которые актуальны нашим читателям и которые вам интересны, предложите для них героев/экспертов/спикеров». Если человек выполнил задание и попал с темами в точку, я могу заказать ему эти статьи сразу, никакой бесполезной работы. А когда тестовое задание — это написание какого-то большого текста, который в итоге никуда не идет и не оплачивается, то я против. Потому что, получается, я эксплуатирую человека и ничего ему не плачу. Да и какое у журналиста будет вдохновение, какой будет энтузиазм, если он не понимает, кому он пишет, куда он пишет и сколько за это получит?
— В Москве у вас были проблемы с работой? Может быть, приходилось долго искать, ждать ответов?
Ждать нет. Искать да, потому что журналиста ноги кормят. Можно же писать не в одно издание, и можно постоянно предлагать себя новым и новым проектам. Плюс в том, что издательский мир тесен, 10 лет работаешь — уже всех знаешь. Все друг друга знают, все друг другу передают контакты. Хороший автор идет по рукам редакторов. К хорошему редактору стекаются активные авторы. В последние годы я работу уже не искала, на меня выходили хедхантеры и делали предложения. Но это только с тех пор, как я стала руководителем издательского дома. Как журналиста, меня никто никуда не заманивал и не уговаривал — сама ходила, звонила, писала и предлагала.
— Когда вы переехали в Минск, было ли здесь так же легко найти работу?
Была бы журналистом — наверное, было бы проще, но я переехала после нескольких лет управления крупным издательским домом и хотела аналогичного уровня работу. Такой работы не нашлось. Я посмотрела нескольких ведущих игроков рынка, но ни с кем не сошлась во взглядах и на формат управления, и на оплату, и на команду, и на показатели успешности. 3-4 месяца походила туда-сюда пообщаться и попробовать, и на этом с темой издательского бизнеса в Беларуси я завязала. Рынок маленький, большинство изданий российского производства — те же Cosmo, Glamour, Лиза и так далее. Издательские дома не держат здесь представительств, нет смысла. А белорусские издательства частично государственные или очень зависимые от государственных грантов и заказов. Это подразумевает особую систему руководства, и со мной она несовместима. Я умею делать даже убыточные издания прибыльными, но за счет тиражей и рекламы, а не за счет выпрашивания льгот и преференций. И я умею конкурировать качеством продукта, а не связями и разрешениями каких-нибудь инстанций. В общем, такая разница с московским подходом, что мне оказалось проще пойти руководить компанией, работающей совершенно в другой отрасли. И вот уже 4 года я о решении уйти из издательского бизнеса не жалею.
О ПЕЧАТНЫХ ИЗДАНИЯХ И ТЕЛЕВИДЕНИИ
— Белорусский журналист — это не профессия будущего?
Почему же. Хороший журналист — все равно профессия будущего, будь он хоть белорусский, хоть любой другой. Появились интересные независимые порталы: Имена, Как тут жить, Куку, СитиДог, появилась возможность зарабатывать блогерством, ведением соцсетей, каналами на ютубе — так что у талантливых журналистов есть, где развернуться.
Я немного пишу, но это сложно назвать работой, так, балуясь. Нежно люблю журнал «Город женщин» со дня их открытия, пишу им про путешествия, пару раз делала интервью с интересными людьми. Одно время писала в издания «Толоки» и «Росчерка» про рукодельниц, про детей. Много материалов делала для «Кудесницы» и «Наша психология» — хорошему главному редактору трудно отказать, это по любви. И это не работа, поскольку не формирует мой бюджет и не занимает основное время.
Несколько лет я увлекалась колумнистикой — в Москве началось, в Минске продолжилось. А началось с того, что меня нашел старый знакомый. Когда я была совсем «зеленым» журналистом, а он уже опытным редактором, то он учил меня правильно делать новости для горячей линии туризма, учил общаться с зарубежными партнерами, учил проверять информацию в министерствах и ведомствах, учил работать с экспертами. Потом мы много лет не виделись, он за это время стал редактором важного раздела в «Правде». Предложил мне писать колонки. Я честно призналась, что никогда их не писала. В бытность журналистом меня не звали писать колонки. Их писали только великие люди и главные редакторы, простые журналисты колонок не писали. А когда уже потом массово распространились колонки от всех подряд, то я давно руководила, и мне было не до них. Мимо меня прошло, в общем.
Владимир мне сказал: «Не волнуйся, я дам тебе все образцы, смотри, как пишут эксперты, у тебя отлично получится». Я уже управляла издательским домом с научными изданиями из списка ВАК, работа, мягко скажем, от творчества далекая. И тут вдруг колонки. Они меня просто подхватили и понесли, я стала писать их каждую неделю, потом даже два раза в неделю — втянулась. На этой волне меня неожиданно позвали в «Литературную газету». Я мечтала о публикации в «литературке» все детство и отрочество — сначала как Великий Поэт, потом как Писатель — а в итоге отметилась как колумнист. Потом открыли портал «Обещания», своеобразный и интересный социально-политический проект, им я тоже написала не один десяток колонок. Приехала в Минск и обнаружила, что здесь колумнистика тоже востребована. Писала в газету «Обозреватель», на портал rebenok.by, на портал Фемина.бай, еще куда-то. Но как-то устала через пару-тройку лет подобной нагрузки, и с колумнистикой тоже закончила. Может, не навсегда, но пока не пишу.
— А как вы попали на телеканал «Беларусь-3» и стали ведущей программы «Ди@блог о литературе»?
Позвали! Я с телевидением торжественно расставалась много лет назад. В Москве я работала сначала на кабельном районном телевидении, потом на кабельном окружном, затем на кабельном городском, недолго на «Первом канале», но там ничего интересного не сделала, а вот с кабельным связано много воспоминаний. Надо понимать, что московское кабельное по белорусским масштабам очень даже серьезное. Окружной канал могут смотреть и 4 миллиона человек, и 5, и 6, а городское кабельное — это более 30 миллионов в зоне покрытия. Конечно, это не НТВ, размах не тот, но работа интересная.
Мне долгое время нравилось, а потом я перегорела. Был период, когда у нас редакция спонтанно сократилась до невероятного минимума, кто-то в отпуск ушел, кто-то в запой, кого-то уволили, кто-то нашел место получше — и осталось нас полтора человека, как говорится. И в какой-то момент заметила, что когда я иду по улице в магазин или жду автобус, то люди со мной заводят светские беседы одного типа: «Здравствуйте, а мы вас видели в новостях». И я поняла, что зрители нашего кабельного с утра до вечера видят практически одну меня, а я превратилась в многостаночника, который все делает в одном стиле и с одним выражением лица. И я вечно куда-то бегу, вечно не успеваю, мало сплю, а утром открываю дверь маршрутки и сообщаю: «Здравствуйте, дорогие телезрители, с вами выпуск новостей». И вся маршрутка смотрит на меня безумными глазами. И у меня уже нет сил, желания и фантазии на новые проекты, и я даже не совершенствую нынешние, и сама ничему не учусь и не расту — я только и бегаю между эфирами и озвучкой с одним выражением лица и одной улыбкой на все случаи жизни.
На этом я с телевидением рассталась. Решила, что пройденный этап. Но с переездом в Минск появились новые знакомые, и однажды мне позвонил приятель и сказал: «Мы открываем новый культурный канал. У нас будет много интересного, тебе бы нашлось место». Моя первая мысль: «Опять новости читать?» Но ничего подобного. Он сказал, что интересный проект, авторская передача, будет выходить в рейтинговое время, это будут беседы с интересными людьми, и я сама буду писать сценарии и выбирать гостей. И я, конечно, согласилась.
Слева Татьяна Сивец, справа Наталья Бучинская
— Пробы были или сразу посадили в кадр?
Пробы, конечно, были. И первые пробы были просто ужасными. До сих пор рада, что их никто не видел. Я отработала настолько плохо, что решила закрыть вопрос с ведением передачи. Раз у меня настолько не получается работать в таком формате, значит не надо. Но тот же самый приятель неожиданно сказал: «Нет, не расстраивайся, всякое бывает. Просто ты не так подготовилась. Давай все заново. У тебя получится». И вторые пробы были неожиданно нормальными. Не скажу, что хорошими, но нормальными. Выкладывать их тоже никуда нельзя, показывать это стыдно, но я увидела, что смогу, если поучусь и постараюсь. Да, первый сезон нашей передачи был плох, и плох он был из-за меня. Но я старалась, я училась, мне помогала вся команда — и все получилось. Четвертый-пятый-шестой сезон «Ди@блог о литературе» — это хорошая интересная передача. И когда я вижу высокие рейтинги программы, я считаю, что это заслуженно. Опять к вопросу о тех, кто начинает профессиональный путь: что делать, если получается плохо? Надо советоваться с кем-то, кто разбирается и видит: это плохо, потому что это не твое и это навсегда будет плохо, или это плохо, потому что ты не умеешь, не понял, но тебя можно научить и станет хорошо. После стольких лет работы на телевидении у меня были ужасные пробы и не очень качественный первый сезон, пока я всему училась. Это нормально — у всех бывает.
Продолжение о критике, любимых жанрах, приемах работы и так далее во второй части интервью
Интервью из цикла «Чернила: сборник журналистских историй от мастеров слова»
автор Наташа Евлюшина